Вот плывут уж далече не понятнятные дали,
Хутора,
Перелески...
Ордена и медали...
Говорят конь закопан,
Только где же тот конь,
Что казаки схоронили,
И зажгли там огонь...
Полыхала станица,
И горели дворы,
Мигом всё разлетелось недели за три,
Кто-то крестик отьищет,
Кто-то гайку,
Копьё,
Всё в музеи сейчас возят и в Калининской всё.
Краснодар тоже спорит,
Спорит и Тихорецк,
Чей же город главнее,
И есть морю венец,
И решили меняться они каждой весной,
Молча все на прогулку и порядок был свой.
Казаки уходили,
Молча форму всё сняв,
Молча богу молились,
И читали устав,
И они отрекались,
Шашку наземь ложа,
И её променяли на подобие ножа.
Хутора,
Перелески...
Ордена и медали...
Говорят конь закопан,
Только где же тот конь,
Что казаки схоронили,
И зажгли там огонь...
Полыхала станица,
И горели дворы,
Мигом всё разлетелось недели за три,
Кто-то крестик отьищет,
Кто-то гайку,
Копьё,
Всё в музеи сейчас возят и в Калининской всё.
Краснодар тоже спорит,
Спорит и Тихорецк,
Чей же город главнее,
И есть морю венец,
И решили меняться они каждой весной,
Молча все на прогулку и порядок был свой.
Казаки уходили,
Молча форму всё сняв,
Молча богу молились,
И читали устав,
И они отрекались,
Шашку наземь ложа,
И её променяли на подобие ножа.